Белла
05.07.2015
Мария Ватутина,
член Союза писателей Москвы,
выпускающий редактор журнала «ПРАВОсоветник»
В начале восьмидесятых в тесной прокуренной мастерской моего отца его приятель и родственник, интересовавшийся моими начинаниями в поэтической области, дал мне на время книжку, а может быть, вырезку из журнала. Это была «Сказка о дожде» Беллы Ахмадулиной.
А они, гости отца, заходили и заходили в мастерскую, рассматривая новые картины, обсуждая политику, решая какие-то философские вопросы. И все они были из шестидесятых.
Я переписала от руки в тетрадь, которая где-то хранится у меня до сих пор, всю эту юную трепетную поэму…
Со мной с утра не расставался Дождь.
— О, отвяжись! — я говорила грубо.
Он отступал, но преданно и грустно
вновь шел за мной, как маленькая дочь.
Дождь, как крыло, прирос к моей спине.
Его корила я: — Стыдись, негодник!
К тебе в слезах взывает огородник!
Иди к цветам! Что ты нашел во мне?..
Шестидесятые годы — это, может быть, самое лучшее, что произошло с Россией в двадцатом веке. Хотела было уточнить, что еще был Гагарин, но ведь и первый полет в космос — это тоже шестидесятые. Вечера в Политехническом, «Современник», «Таганка», Булат Окуджава, Юрий Визбор, Владимир Высоцкий, «Новый мир» с первой публикацией Солженицына и другие толстые журналы, фильмы Марлена Хуциева, Киры Муратовой, самиздат и прочие проталины, появившиеся после того, как страна очухалась от ХХ съезда КПСС — это тоже шестидесятые. И заметьте, с современным российским либерализмом шестидесятники не имеют никаких родственных корней. В тех личностях, которые открылись для нас в шестидесятые годы, был свет и доброта, лихачество, но и глубокая интеллигентность.
Конечно, и Белла Ахмадулина с друзьями-поэтами была бунтаркой, бурно празднующей свою молодость, но поэтам это свойственно. На мой взгляд, в ее судьбе все сложилось так, как и должно складываться у поэта. Ее голос был узнаваем всегда и везде, ее внешний вид и манера чтения воплощали собой саму поэзию. Она стояла на сцене, а казалось, плыла над полем, застыв в одном месте пространства, как иногда застывают в воздухе птицы. И еще она давала ощущение свежести, свободы и музыки.
Я влюбилась в ее стихи совсем девочкой. Трудно поверить, но еще в десятилетнем возрасте я однажды попала на ее вечер в большом ленинградском концертном зале. Причем мама отправила меня на этот вечер одну, потакая моим поэтическим наклонностям. Это было в 1977 или 78-м году. Да-да, слава уже пришла к ней, и ей давали большие залы для сольных выступлений. И — да, она собирала целые залы!
В ее жизни тогда уже многое произошло. Она родилась в 37-м году, в Москве, в семье высокопоставленного государственного чиновника. Ее отец был замминистра, по национальности татарин, а мать, работавшая переводчицей, имела русские и итальянские корни.
Белла Ахмадулина писала стихи с детства, к пятнадцати годам, по словам Дмитрия Быкова, обрела свою манеру, известную любителям поэзии. Одним из первых, кто отметил ее несомненный дар, был Павел Антокольский. Это его Белла Ахатовна привела тогда, в Ленинграде, на свое выступление и пригласила на сцену. Для меня это одно из чудес моей жизни: я десятилетней девочкой, нелегально перебравшись в первый ряд на пустующее кресло, видела живого Антокольского!
К слову сказать, Павел Григорьевич дал путевку в жизнь и моему мастеру по Литинституту и старинному знакомому Беллы Ахатовны — Игорю Волгину. Все это одна плеяда. Позже Игорь Леонидович дружил с поэтом Владимиром Винокуровым, к которому в литобъединение при ЗИЛе девочкой ходила Белла Ахмадулина. Мир тесен, не устаю это повторять.
Так что, не один Антокольский увидел талант Ахмадулиной и в 1961 году помог издать первую книгу стихов. Но и Винокуров, и Илья Сельвинский были в числе тех людей, которые поддержали молодую Ахмадулину. Она поступила в Литературный институт им. А. М. Горького. Сельвинский так оценил ее подборку, поданную на творческий конкурс: «Поразительные по силе, свежести, чистоте души, глубине чувства».
Началась, как это и случается со студентами Литинститута, литературная жизнь: очерки, поездки, выступления, первые поэтические публикации. В 1959 году произошло то, из-за чего Ахмадулина разлюбила стены Литературного института навсегда. Она отказалась участвовать в травле Пастернака, чей «Доктор Живаго» был издан на Западе и заслужил Нобелевскую премию. Ее отчислили за это из института, и хотя позже восстановили и дали окончить институт в 1960 году — «альма-матер» из Литинститута вышла никудышная. Первая книжка Беллы Ахмадулиной называлась «Струна». Но мне не хотелось бы здесь останавливаться на общеизвестных фактах официальной биографии поэта. Интереснее все-таки заглянуть в творческую жизнь человека, понять, как формировалось само явление под названием «Белла».
Она была одной из немногих женщин-поэтов, взлетевших до пика всенародной любви на волне «хрущевской оттепели». Когда мы видим переполненные залы Политехнического, где раздается вызывающе звонкий голос молодой Ахмадулиной, мне приходит на ум, что ведь эта самая популярность молодой плеяды поэтов формировалась в некотором смысле по законам бунтарства и сопротивления. Да, вожжи партийно-советского контроля за литературой были ослаблены. Но ведь опыт литературных объединений, таких как СМОГ или «Московское время» и множества других, говорит скорее об обратном.
Власть была готова только к предсказуемому творчеству советских граждан. Это значит, что если в литературном произведении чувствовалась полная свобода автора от догм марксизма-ленинизма и шаблонов социалистического реализма — это произведение само себя обрекало на запрет и гонение. Так были преследуемы и Юрий Кублановский, и Алексей Цветков, и другие крупные поэты тех лет, не говоря уже об Иосифе Бродском.
Но ведь и творческое поведение Беллы Ахмадулиной, круг ее общения и интересов вовсе не подпадали под комсомольские лозунги тех лет. Однако народ, читатель признал эту поэзию и востребовал авторов на сцену. Другое дело, что крамольного в этих стихах было мало, и власть не могла ничего предъявить героям «Заставы Ильича». Это было стихийное счастье признания поэтов при жизни, да не просто, а в молодости.
Белле Ахмадулиной и ее товарищам было выдано свидетельство, позволяющее им быть уверенными в своих силах и предназначении. В 1969 году у поэта выходит книга в эмигрантском издательстве «Посев», а через 8 лет она становится даже почетным членом Американской академии искусства и литературы. Ее печатают в неофициальном альманахе «Метрополь». Она стала символом шестидесятых, ею восторгается богема, интеллигенция, песни на ее стихи звучат повсюду, она сама снимается в кино в качестве актрисы. Она со товарищи переводит поэзию на эстраду, то есть практически воссоздает жанр авторского чтения со сцены через десятки лет после Серебряного века.
В 70-е годы Ахмадулина на всю жизнь породнилась с Грузией, посетив ее и переведя многих великих грузинских поэтов. Она всегда в числе тех представителей творческой интеллигенции, которая поддерживает преследуемых властями. Так было и в отношении Андрея Сахарова, Льва Копелева, Владимира Войновича. Ее голос звучит и на радио «Свобода», и на «Голосе Америки».
В личной жизни, очевидно, Белла Ахмадулина была человеком сильных страстей, порывистая, но честолюбивая. Так и должно быть с большим поэтом-женщиной. Браки Ахмадулиной не были расчетом никоим образом, но она соединяла свою жизнь с мужчинами, которые давали ей многое, которые сами были состоявшимися творцами, и в этом неосознанном виде — это был расчет на обогащение, на духовное обогащение. Не могло быть иначе.
Ахмадулина три года была женой Евгения Евтушенко, а затем стала женой писателя Юрия Нагибина. От сына известного балкарского поэта Кайсына Кулиева родилась дочь Елизавета, которая впоследствии также окончила Литературный институт им. А. М. Горького.
Затем случился последний и окончательный союз — с театральным художником Борисом Мессерером. Это был тонкий, какой-то очень пластичный и гармоничный роман, окончательно сформировавший не только сам образ поэта Ахмадулиной, но и круг Ахмадулиной. Ближний круг – это очень важное явление в биографии поэта, зачастую круг делает поэта известным, создает ареал надмирности, возвышенности, тонкой материи вокруг личности творца. И это вполне объяснимо и правильно: помимо творчества и таланта поэту нужны сподвижники, как любому пророку.
Вторая дочь Беллы Ахатовны — Анна — стала полиграфистом. Ахмадулина удочерила Анну в период развода с Юрием Нагибиным. Пережив эпоху застоя, почти на излете советского строя, Белла Ахатовна в 1989 году удостаивается Государственной премии СССР.
Казалось бы, она ушла совершенно недавно, в 2010 году. В большом зале ЦДЛ было тесно: весь зал был заполнен людьми, которые сидели и молча проводили последние минуты вместе с любимым поэтом. Вдоль стены не прекращался поток тех, кто шел на сцену с цветами. А над их головами звучал голос Беллы Ахатовны.
Спустя пять лет на могиле — на Новодевичьем кладбище, совсем недалеко от могилы Андрея Андреевича Вознесенского, был открыт памятник работы Бориса Мессерера. В память о поэте учреждена литературная премия «Белла».
член Союза писателей Москвы,
выпускающий редактор журнала «ПРАВОсоветник»
В начале восьмидесятых в тесной прокуренной мастерской моего отца его приятель и родственник, интересовавшийся моими начинаниями в поэтической области, дал мне на время книжку, а может быть, вырезку из журнала. Это была «Сказка о дожде» Беллы Ахмадулиной.
А они, гости отца, заходили и заходили в мастерскую, рассматривая новые картины, обсуждая политику, решая какие-то философские вопросы. И все они были из шестидесятых.
Я переписала от руки в тетрадь, которая где-то хранится у меня до сих пор, всю эту юную трепетную поэму…
Со мной с утра не расставался Дождь.
— О, отвяжись! — я говорила грубо.
Он отступал, но преданно и грустно
вновь шел за мной, как маленькая дочь.
Дождь, как крыло, прирос к моей спине.
Его корила я: — Стыдись, негодник!
К тебе в слезах взывает огородник!
Иди к цветам! Что ты нашел во мне?..
Шестидесятые годы — это, может быть, самое лучшее, что произошло с Россией в двадцатом веке. Хотела было уточнить, что еще был Гагарин, но ведь и первый полет в космос — это тоже шестидесятые. Вечера в Политехническом, «Современник», «Таганка», Булат Окуджава, Юрий Визбор, Владимир Высоцкий, «Новый мир» с первой публикацией Солженицына и другие толстые журналы, фильмы Марлена Хуциева, Киры Муратовой, самиздат и прочие проталины, появившиеся после того, как страна очухалась от ХХ съезда КПСС — это тоже шестидесятые. И заметьте, с современным российским либерализмом шестидесятники не имеют никаких родственных корней. В тех личностях, которые открылись для нас в шестидесятые годы, был свет и доброта, лихачество, но и глубокая интеллигентность.
Конечно, и Белла Ахмадулина с друзьями-поэтами была бунтаркой, бурно празднующей свою молодость, но поэтам это свойственно. На мой взгляд, в ее судьбе все сложилось так, как и должно складываться у поэта. Ее голос был узнаваем всегда и везде, ее внешний вид и манера чтения воплощали собой саму поэзию. Она стояла на сцене, а казалось, плыла над полем, застыв в одном месте пространства, как иногда застывают в воздухе птицы. И еще она давала ощущение свежести, свободы и музыки.
Я влюбилась в ее стихи совсем девочкой. Трудно поверить, но еще в десятилетнем возрасте я однажды попала на ее вечер в большом ленинградском концертном зале. Причем мама отправила меня на этот вечер одну, потакая моим поэтическим наклонностям. Это было в 1977 или 78-м году. Да-да, слава уже пришла к ней, и ей давали большие залы для сольных выступлений. И — да, она собирала целые залы!
В ее жизни тогда уже многое произошло. Она родилась в 37-м году, в Москве, в семье высокопоставленного государственного чиновника. Ее отец был замминистра, по национальности татарин, а мать, работавшая переводчицей, имела русские и итальянские корни.
Белла Ахмадулина писала стихи с детства, к пятнадцати годам, по словам Дмитрия Быкова, обрела свою манеру, известную любителям поэзии. Одним из первых, кто отметил ее несомненный дар, был Павел Антокольский. Это его Белла Ахатовна привела тогда, в Ленинграде, на свое выступление и пригласила на сцену. Для меня это одно из чудес моей жизни: я десятилетней девочкой, нелегально перебравшись в первый ряд на пустующее кресло, видела живого Антокольского!
К слову сказать, Павел Григорьевич дал путевку в жизнь и моему мастеру по Литинституту и старинному знакомому Беллы Ахатовны — Игорю Волгину. Все это одна плеяда. Позже Игорь Леонидович дружил с поэтом Владимиром Винокуровым, к которому в литобъединение при ЗИЛе девочкой ходила Белла Ахмадулина. Мир тесен, не устаю это повторять.
Так что, не один Антокольский увидел талант Ахмадулиной и в 1961 году помог издать первую книгу стихов. Но и Винокуров, и Илья Сельвинский были в числе тех людей, которые поддержали молодую Ахмадулину. Она поступила в Литературный институт им. А. М. Горького. Сельвинский так оценил ее подборку, поданную на творческий конкурс: «Поразительные по силе, свежести, чистоте души, глубине чувства».
Началась, как это и случается со студентами Литинститута, литературная жизнь: очерки, поездки, выступления, первые поэтические публикации. В 1959 году произошло то, из-за чего Ахмадулина разлюбила стены Литературного института навсегда. Она отказалась участвовать в травле Пастернака, чей «Доктор Живаго» был издан на Западе и заслужил Нобелевскую премию. Ее отчислили за это из института, и хотя позже восстановили и дали окончить институт в 1960 году — «альма-матер» из Литинститута вышла никудышная. Первая книжка Беллы Ахмадулиной называлась «Струна». Но мне не хотелось бы здесь останавливаться на общеизвестных фактах официальной биографии поэта. Интереснее все-таки заглянуть в творческую жизнь человека, понять, как формировалось само явление под названием «Белла».
Она была одной из немногих женщин-поэтов, взлетевших до пика всенародной любви на волне «хрущевской оттепели». Когда мы видим переполненные залы Политехнического, где раздается вызывающе звонкий голос молодой Ахмадулиной, мне приходит на ум, что ведь эта самая популярность молодой плеяды поэтов формировалась в некотором смысле по законам бунтарства и сопротивления. Да, вожжи партийно-советского контроля за литературой были ослаблены. Но ведь опыт литературных объединений, таких как СМОГ или «Московское время» и множества других, говорит скорее об обратном.
Власть была готова только к предсказуемому творчеству советских граждан. Это значит, что если в литературном произведении чувствовалась полная свобода автора от догм марксизма-ленинизма и шаблонов социалистического реализма — это произведение само себя обрекало на запрет и гонение. Так были преследуемы и Юрий Кублановский, и Алексей Цветков, и другие крупные поэты тех лет, не говоря уже об Иосифе Бродском.
Но ведь и творческое поведение Беллы Ахмадулиной, круг ее общения и интересов вовсе не подпадали под комсомольские лозунги тех лет. Однако народ, читатель признал эту поэзию и востребовал авторов на сцену. Другое дело, что крамольного в этих стихах было мало, и власть не могла ничего предъявить героям «Заставы Ильича». Это было стихийное счастье признания поэтов при жизни, да не просто, а в молодости.
Белле Ахмадулиной и ее товарищам было выдано свидетельство, позволяющее им быть уверенными в своих силах и предназначении. В 1969 году у поэта выходит книга в эмигрантском издательстве «Посев», а через 8 лет она становится даже почетным членом Американской академии искусства и литературы. Ее печатают в неофициальном альманахе «Метрополь». Она стала символом шестидесятых, ею восторгается богема, интеллигенция, песни на ее стихи звучат повсюду, она сама снимается в кино в качестве актрисы. Она со товарищи переводит поэзию на эстраду, то есть практически воссоздает жанр авторского чтения со сцены через десятки лет после Серебряного века.
В 70-е годы Ахмадулина на всю жизнь породнилась с Грузией, посетив ее и переведя многих великих грузинских поэтов. Она всегда в числе тех представителей творческой интеллигенции, которая поддерживает преследуемых властями. Так было и в отношении Андрея Сахарова, Льва Копелева, Владимира Войновича. Ее голос звучит и на радио «Свобода», и на «Голосе Америки».
В личной жизни, очевидно, Белла Ахмадулина была человеком сильных страстей, порывистая, но честолюбивая. Так и должно быть с большим поэтом-женщиной. Браки Ахмадулиной не были расчетом никоим образом, но она соединяла свою жизнь с мужчинами, которые давали ей многое, которые сами были состоявшимися творцами, и в этом неосознанном виде — это был расчет на обогащение, на духовное обогащение. Не могло быть иначе.
Ахмадулина три года была женой Евгения Евтушенко, а затем стала женой писателя Юрия Нагибина. От сына известного балкарского поэта Кайсына Кулиева родилась дочь Елизавета, которая впоследствии также окончила Литературный институт им. А. М. Горького.
Затем случился последний и окончательный союз — с театральным художником Борисом Мессерером. Это был тонкий, какой-то очень пластичный и гармоничный роман, окончательно сформировавший не только сам образ поэта Ахмадулиной, но и круг Ахмадулиной. Ближний круг – это очень важное явление в биографии поэта, зачастую круг делает поэта известным, создает ареал надмирности, возвышенности, тонкой материи вокруг личности творца. И это вполне объяснимо и правильно: помимо творчества и таланта поэту нужны сподвижники, как любому пророку.
Вторая дочь Беллы Ахатовны — Анна — стала полиграфистом. Ахмадулина удочерила Анну в период развода с Юрием Нагибиным. Пережив эпоху застоя, почти на излете советского строя, Белла Ахатовна в 1989 году удостаивается Государственной премии СССР.
Казалось бы, она ушла совершенно недавно, в 2010 году. В большом зале ЦДЛ было тесно: весь зал был заполнен людьми, которые сидели и молча проводили последние минуты вместе с любимым поэтом. Вдоль стены не прекращался поток тех, кто шел на сцену с цветами. А над их головами звучал голос Беллы Ахатовны.
Спустя пять лет на могиле — на Новодевичьем кладбище, совсем недалеко от могилы Андрея Андреевича Вознесенского, был открыт памятник работы Бориса Мессерера. В память о поэте учреждена литературная премия «Белла».