arrow-up arrowright arrowright

Человек-праздник, или Несколько дней из жизни Сэ Зэ

04.09.2018
Мария Ватутина,
выпускающий редактор журнала «ПРАВОсоветник»,
член Союза писателей Москвы, лауреат Бунинской, 
Тютчевской и других международных литературных премий

Однажды он прогуливался с женой по пустынной песчаной косе в Балтийском море. На километры вокруг — никого. Оказалось, на узкой полоске песка, уходящей в море, уже была парочка людей, и теперь пары сближались. Когда лица стали различимы, люди побежали им навстречу. Это тоже были его выпускники, молодая чета. «Тоже» — потому что где бы ни был этот выдающийся учитель — в другом государстве, в шумном ресторанчике на Тверском бульваре, на другой планете, на безлюдном берегу моря — он обязательно встречает своих учеников. Я могу засвидетельствовать.

Впервые я познакомилась с ним заочно, когда моя самая близкая подруга влюбилась. Она была охвачена своим чувством и в принципе не могла изъясняться словами. Но из смеси охов и вздохов я сумела понять, что он — директор школы, в которой учился ее сын. Сын давно выучился и уехал на учебу в Германию, а директор остался. Роман завязался уже позже, но причина, кстати, тоже интересная. Люди, которых жизнь когда-то столкнула со школой «Класс-центр», не расстаются с ней никогда. Вот и для моей Анны еще во время учебы сына некоторые учительницы школы стали подругами. Как следствие, пересечения с директором даже тогда, когда сын стал взрослым. Двери школы открыты для всех желающих, поскольку это не просто школа —  а школа-театр, школа-джаз, школа-искусство. А на искусство приглашают посмотреть. Вот она и посещала там какие-то концерты или спектакли по благоприобретенной привычке…
А эту школу придумал он — Сергей Зиновьевич Казарновский, заслуженный учитель России, директор центра образования № 686 «Класс-Центр», победитель первого конкурса «Лидер образования России». А сама школа — победитель «Приоритетного национального проекта» в  образовании, победитель московского конкурса «Школа будущего»; победитель конкурса «Лучшие школы России — 2007».
Он заседает на всех совещаниях по образованию вплоть до Общественной палаты при Президенте РФ, его приглашают на конференции и симпозиумы, ученики его школы ездят по всей стране и по миру с театральными постановками и музыкальными выступлениями. Учитель математики, режиссер, человек-фантасмагория, человек-праздник.
Но давайте по порядку. Сергей Казарновский родился в Москве в 1954 году, возле ипподрома, то есть на Беговой. Рос с сестрой у любящих родителей, которых обожал и по которым тоскует до сих пор. Как и по сестре. 
В 1976-м окончил Московский инженерно-строительный институт, учился в аспирантуре, стал кандидатом технических наук. Это пригодится, когда школу надо будет создавать не только как свою систему педагогики, но и как реальное строение. 
В семье первой супруги была творческая атмосфера, бывали известные люди, да и сам он, конечно, был по природе творческим человеком. Работая еще по первой специальности начал ставить спектакли, сначала в коллективе, потом в школе, где создал театральную студию. Постепенно пришла и оформилась идея перенести творческую атмосферу в процесс образования, сделать идею творческого познания мира основой для образовательного процесса. 
Казарновский поступает в «Щуку» (в Театральное училище им. Щукина) на режиссерское отделение и в 1989 году получает диплом режиссера драмы. Во время учебы в институте он ставит со школьниками спектакль «Ящерица» по пьесе А. Володина. Художником был Михаил Аникст — отец одного из учеников, сын известнейшего переводчика, художник Театра на Таганке. Успех у спектакля — неописуемый. И о других спектаклях говорят как о сенсации. 
Наступали времена перестройки, 1990 год. Сергей Казарновский перешел из школы № 69 во Дворец пионеров «На Миуссах», где стал руководителем театральной студии. Она-то позже и переросла в школу «Класс-центр». Студия Казарновского побеждала на многих отечественных и международных фестивалях: США, Люксембург, Франция, Голландия, Ирландия, Венгрия, Мальта, Испания, Финляндия и т. д.
В начале 90-х годов создавалось много коммерческих частных школ. Но Казарновский создавал не просто частную школу. Он создавал общеобразовательную школу, если говорить формально, с углубленным изучением искусств. Там были уроки музыки, актерского мастерства, живописи, словотворчества и «истории про театр». 
Сначала проект назывался «Альтернативная школа», а еще через год появилось название — «Школа-комплекс 686 «Класс-центр», и вскоре началось строительство здания на Большой Академической улице. Это был индивидуальный проект с двумя театральными залами, художественной мастерской и галереей, музыкальными классами, кафе для учителей и гостевым холлом для родителей.
Много перипетий и даже предательств было на его пути. Но были и люди, в том числе во власти, которые в него поверили, поверили его энтузиазму и увлеченности, искренней вере в волшебную силу искусства, которую никто до этого так отчетливо и масштабно не использовал в педагогике.  Он определяет придуманную и созданную им систему образования как разговор с детьми на языке театра, художественных образов, действа.
А вот я проиллюстрирую, чтобы было понятно. Идет в «Класс-центре» вечер в День Победы. В театральном зале собрались дети. Они сидят в зале и перед ними на экране рецепт: это рецепт блокадного хлеба. 
Казарновский прямо на сцене открывает посылку из Питера. Получил утром. Это хлеб, испеченный на ленинградском хлебзаводе по этому рецепту. В руках его оказывается кусочек — дети видят, сколько выдавалось хлеба в день людям, которые другой еды не имели. 
И ребята теперь никогда не забудут, что такое блокадные сорок грамм.
У него незабываемая внешность, как у Павла Верещагина — актера, сыгравшего русского таможенника в «Белом солнце пустыни». Не такой круглолицый, не такой
седой, но все-таки очень похожий на прекрасного этого актера — усатый бывалый человек с лукавым прищуром — это Казарновский. Простой и гениальный. Он хорошо играет на фортепьяно, он ставит спектакли и режиссирует уникальные вечера, в которых принимают участие звезды мировой сцены или ученики школы. 
Он знаком со всеми! К нему приезжают Нино Катамадзе, Алексей Архиповский, Александр Филиппенко, он дружит с Александром Жигалкиным, детским оркестром руководил Георгий Гаранян, дирижировал даже Олег Лунгстрем.  Ему доверяют детей Михаил Ефремов, Вероника Долина, актеры, режиссеры, политики, телеведущие —  порой не одно поколение детей! 
Ученики «Класс-Центра» становятся студентами МГИМО, МГУ, РГГУ, Финансовой академии, медицинских вузов, а также различных театральных и музыкальных учебных заведений Москвы. А еще они становятся нашими самыми любимыми актерами — это Виктор Добронравов, Данила Козловский, Кирилл Пирогов, Олег Долин, Арина Маракулина, Андрей Щенников, многие другие.
Он иллюстрирует свою речь джазовыми цитатами, а если пошел в ресторан с одним человеком, обязательно притянет к себе еще нескольких, и не только потому, что ему нужна аудитория, а потому что и он нужен аудитории — с ним чувствуешь себя бенгальским огнем или шампанским: искришься, и всем весело. Он знает, в каких условиях хранить детей, чтобы они не портились.
Он построил свою школу сам. То есть не только в переносном смысле, а буквально: сам создал проект здания, сам был главным инженером, проверял каждый гвоздик и каждую ступеньку. Тем более что в здании настоящий театральный зал, и только Казарновский знал, как знает лишь главный режиссер, какой театральный зал ему нужен. 
Теперь это не только здание школы, но и любопытная территория вокруг, со стадионом, скульптурными композициями, например, Карабаса-барабаса, школьным двором и открытой сценой, как в «Чайке» у Чехова. Школа вообще-то общеобразовательная. То есть, в основании своем, обычная. Там изучают обычные предметы, как везде, но с добавлением глубокого изучения большого блока предметов: музыки, изобразительного и театрального искусства, истории искусств. 
Туда, в «Класс-центр», рвутся все, кто в теме. Конечно, я имею в виду родителей. Очень многие известные люди приводят к Казарновскому своих чад и готовы за это платить, школа платная. 
Но пройти отбор суждено не всем. И знание алфавита или таблицы умножения тут не поможет. С маленькими детками на первой встрече разговаривают. Их пытаются раскрыть или приоткрыть, как ракушку: есть жемчужина или нет? И не в том дело, что в школу требуются исключительно таланты, просто самому ребенку сложно будет учиться музыке, если у него нет слуха, например, или он от природы зажат, замкнут. Зато потом эти счастливчики — которых я видела в школе — забегают на перемене в класс, вешаются на шею учительнице, чмокают в щеку со словами: — Я люблю тебя, Лена, — и убегают так же легко и неслышно кружаться по коридорам. Или они могут читать очередное «дежурное» стихотворение недели, вывешенное на доске в коридоре, или писать личную записку директору и бросать ее в ящик на его двери. 
Каких только «интересностей» не придумывают тут учителя. 
Истории, которые Казарновский — или С. З., как его называют многие в коллективе — рассказывает о детях, диалоги с ними, их записочки, их поступки обладают коллекционной ценностью. 
«Театр, — говорит он в одном интервью, — это способ научить детей воспринимать мир». 
Спектакли, которые ставят в его школе, — профессиональны. Дети уже имеют актерские навыки, а режиссеры — настоящий дар.  В частности, я говорю об Олеге Долине. В конце прошлого учебного года он выпустил очередную премьеру — «Пять вечеров» по Александру Володину. Эта потрясающая постановка сыграна детьми на одном дыхании. Нет ни одной причины вспоминать во время действия о том, что на сцене девятиклассники. Но главное, они понимают своих героев и мир, который пришел на смену войне. 
А потом он едет открывать памятную доску писателю Борису Васильеву. Казалось бы, где Казарновский, где Васильев? Нет, в обычном дворе жилого дома издалека слышится Рио-Рита, столпился народ, выступает Алексей Симонов, Евгений Сидоров, Дмитрий Муратов — главный редактор «Новой газеты», которая все тут заварила. 
И много детей из «Класс-центра». Они читают отрывки из книг Васильева. И все это так по-человечески, что не удерживаюсь и говорю в спину Казарновского: «Спасибо! Вы такие молодцы!» 
Я, конечно, иной раз советуюсь с Учителем насчет воспитания сына. И вот уже одиннадцатый класс, и мы сидим в кафе с Казарновским и его женой, и я говорю:
— А как все же повлиять, чтобы человек сам захотел изучать предметы, взялся за книги.
Казарновский отвечает:
— Ни в коем случае не надо говорить, что, выучив историю, ты сможешь сдать на «отлично» ЕГЭ и поступить в престижный вуз. Так это не работает. Нужно сказать, что он сможет получить удовольствие от того, что он прочтет. Человек должен наслаждаться процессом познания. А потом он сможет испытать те же чувства, сдав на отлично экзамены и будет испытывать удовольствие от того, что будет в конечном итоге хорошо жить, зарабатывать. Все должно происходить с радостью.

Отчаянье

Каждый год в мае, в дни, когда празднуют «Последний звонок», за Казарновским замечают депрессивное состояние и желание по-толстовски «уйти». 
Он и уходит. Повод в школе всегда находится: мало ли происшествий и недоработок?
Мы сидим за столиком кафе, куда мы с его женой, отыскав его в городе, привезли Сэ Зэ, и он объясняет кому-то, кто над кафе, что он измучен мыслью «Сделал ли он из них (учеников) жизнеспособных людей, правильных людей? Своим ли он делом занимается»?
Страх и разочарование на его лице. Он устал. Он перечисляет свои дела на завтра. Им нет конца. Составить план, написать отчет, съездить в Комитет образования, принять экзамены — идет сдача творческих проектов у старшеклассников, репетиция последнего звонка, вечерний спектакль в школе и так далее, и так далее. Но он никуда не собирается. У него последняя капля переполнила чашу терпения еще позавчера. Он написал заявление. 
— Кому? — спрашиваю страдательную жену Сережи.
— С собой носит, — успокаивает меня она.
Я пытаюсь его отговорить: ты их приручил — ты за них в ответе; они пришли к тебе в школу, в твою школу, ты не можешь их бросить; ты — незаменимый; если не ты, то кто? И применяю другие шаблонные средства, а он шепчет, что все это сам себе 
говорил тысячи раз. Но он разочаровался. Он не видит, что задуманное получается, а ближайшие соратники его подводят. Дело его жизни рушится на глазах, поэтому он уходит, уходит, все — он уходит.  И мы сидим втроем в кафе и в качестве последнего средства излечения читаем стихи. 
…Что если у нее остался бы Христос.
И плотничал, и пел. Что если этих слез
Не стоит наше искупленье.
От набоковской «Матери» он плачет. В густых сумерках этого почти не видно… 

Феникс

Помните в фильме «Однажды, двадцать лет спустя», где речь идет о многодетной семье, героиня Натальи Гундаревой — отчаявшись от усталости, непонимания окружающих, обид — жалуется мужу: «Все, я не могу больше». Герой Виктора Проскурина, играющего мужа, отвечает: «Ну, хорошо, значит, хватит, ну, не будет у нас с тобой Ваньки…». А она, беременная, хватается за живот: «Как это, не будет Ваньки?!»
К чему я это?
Памятуя о «толстовских» уходах Казарновского в дни выпускных, волнуясь, спрашиваю при случае у него по телефону во время летних каникул:
— Ну, как ты? Получше? Отдохнул? 
И с замершим сердцем жду ответа.
— Да вот, — интригующая пауза, — дают еще одну школу с сентября. Будем брать.
И кстати, моя подруга, о которой я упоминала, — как раз и является теперь той самой женой, которая в начале рассказа идет с ним по песчаной балтийской косе. 
И вообще по жизни. 

Все Статьи